Самурай в Калмыкии

23.05.2014

Новости Калмыкии: Воздушный ас императорской армии Японии, кавалер ордена Золотого Коршуна, летчик-истребитель старший лейтенант Еситиру Накагава пережил Вторую мировую войну, но живет он отнюдь не в Японии – в глухоманном калмыцком селе под Ики Бурулом. Именно в этих степях он нашел свой аэродром, свое счастье, и превратился из самурая в тракториста-механизатора, простого сельского пенсионера…

94-летнего старца местные жители зовут «самурай дядя Саша». Родом он из Токио. В семье было девять сестер и два брата. Еситиру был старшим. Когда началась Великая Восточная Азиатская война (так называли в Японии Вторую мировую), Еситеру поступил в летное училище, но не закончил его – отправили на фронт. Так что доучиваться пришлось в воздушных боях над Бирмой, Филиппинами, под Сингапуром. Воевал отчаянно – на его счету 18 сбитых американских самолетов. За храбрость его причислили к касте самураев и вручили катану – традиционный самурайский меч.

В 1945-м Накагава был тяжело ранен – осколок американского зенитного снаряда повредил тазобедренный сустав. К летной работе старший лейтенант оказался непригоден, и его комиссовали. Красно-эмалевый крест Сёгунд-зинсё «за ранение» стал последней его боевой наградой. С ним он и уехал к родителям, которые жили в городе Тайохара (ныне Южно-Сахалинск). Именно здесь он и застал окончание войны. В город вошли советские войска, и Еситиру Накагава должен был пополнить ряды военнопленных соотечественников. Но самураи в плен не сдаются. У Еситиру был танто — кинжал самурая, и он сделал себе харакири. Военный врач Олег Терентьев зашил вспоротый живот и спас 25-летнего офицера. Танто, кинжал для харакири, и скальпель хирурга перекроили судьбу аса. И для Еситиру началась новая жизнь – русская.

Почти восемь лет сибирских лагерей: Хабаровск, Томск, Новосибирск, Канск… Еситиру Накагава попал на лесоповал, валил в тайге сосны, лиственницы… Зимой, в сибирские морозы, адская работа.

В 1953 году ему разрешили выезд на родину, но к тому времени он полюбил русскую девушку — Таню Горбачеву. Накагава принял советское гражданство и женился на Тане. Стали жить в Узбекистане, в Хорезмской области. Таня подарила Еситиру сына Леню и дочь Галю.

Надо было содержать уже немалую семью, и Накагава колесил по бескрайней стране, нанимаясь на сезонные работы. Он умел летать и сбивать самолеты. Но это мастерство осталось по ту сторону жизни. И бывший летчик сел за рычаги трактора. Освоил несколько рабочих профессий и на лесоповале… В далеком Дагестане, куда занесли поиски работы, застала его скорбная весть о преждевременной смерти жены.

Он вернулся домой, отдал детей на воспитание родственникам жены, а сам снова отправился на заработки. В конце 60-х годов переехал в Калмыкию и поселился в маленьком селе Южном, где нашел новую спутницу жизни – местную вдову многодетную кубанскую казачку Любовь Завгороднюю, помог ей вырастить младшую дочку Оксану, сыновей Алешу и Игната. Работал осмотрщиком плотины Чограйского водохранилища, рыбачил, разбил собственный сад, хорошо ладил с односельчанами. Они звали его по-свойски – дядей Сашей.

Но на родине, в Японии, его помнили и искали. У него было два брата и восемь сестер, и они, через международный Красный крест сумели навести справки, что бывший японский офицер Еситиру Накагава не погиб в 1945 году, а живет в глубокой российской провинции. И тогда в Элисту приехала его младшая сестра Тоёку и увезла брата в Токио. Спустя полвека он снова оказался в небе на борту самолета, на этот раз, как пассажир.

Его встретили, как национального героя, летчика-аса, кавалера высших воинских наград.

— Я побывал на Хоккайдо, — рассказывает Еситиру. — Родные места со времен войны не узнать. Гостил у сестер в Саппоро. Побывал в городке Кибаи у младшего брата Йосиу – у него там свой ресторан. Посетил могилу матери, она умерла за 13 лет до моего возвращения. Оказалось, что мама не верила в мою гибель и все эти годы терпеливо меня ждала. Не зря говорят, материнское сердце не обманешь…

Как ни хорошо в гостях, а Еситиру, к изумлению родных, засобирался домой в Калмыкию. Его долго уговаривали, обещали персональную военную пенсию, комфортабельную квартиру в Саппоро, но он давно уже выбрал свой путь.

— Ну как же я мог оставить свою бабку? Как-никак, прожили около 30 лет. Да и родной язык я почти забыл, без переводчика приходилось изъясняться жестами. А потом шумно там очень и страшная теснота. У нас – просторы степные!

И он вернулся. В свои немалые годы Накагава не бездельничает – ухаживает за садом, выращивает гусят. Есть в хозяйстве и одна курица.

— Почему только одна? А где петух?

И тут Еситеру рассказал историю про то, как сосед выбросил полудохлого цыпленка, а он его подобрал и выходил. С пипетки давал лекарство. Выросла замечательная курица-хохлатка, которая теперь дарит каждое воскресенье по свежему яйцу своему спасителю и хозяину. Завязалась самая настоящая дружба между кавалером ордена Золотой Коршун и курицей, которая, конечно же, никогда не попадет в бульон.

— Сакура цветет. – Говорю я, глядя на вишню, цветущую у него в саду

— Вишня. – Поправляет «дядя Саша».